Константинов крест [сборник] - Семён Данилюк

Год 1990

По счастью, Гусева оказалась жива, — нашлась в Первомайском поселке Калинина. И даже работала — на станции переливания крови. Эстонские «экспедиторы» выехали за ней с утра пораньше и уже должны бы вот-вот подъехать. Понизов поглядывал на часы. Его, розыскника по натуре, всё больше увлекала история поиска, что вели упорные эстонцы, и которая, кажется, близилась к счастливой развязке.

Наконец подъехал знакомый «фольксваген». В сопровождении эстонцев в кабинет вошла оживленная пожилая женщина. Несмотря на возраст, сохранившая осанку и привычку к ухоженности. Небогатая цигейковая шубка выглядела на ней добротной, и даже стильной. Из-под кокетливого берета выбивались крашенные под рыжину густые волосы.

На свету она проморгалась.

Николай Понизов шагнул навстречу, протянул лапу, в которой утонула покрытая мелкими морщинками и пятнышками рука. Жадный, изучающий взгляд Гусевой буквально вонзился в председателя поссовета. И — попритух.

— Не похож? — догадался Николай.

— Посмотрим, — непонятно ответила Гусева. — А насчет захоронения… Помогу! — она приободрилась. — Конечно, помогу! Еще бы не помочь. Наконец-то пришло время-времечко, когда начали вспоминать своих мертвых. А ведь как ты к мертвым, так и живые к тебе. Правда? — обратилась она к Николаю.

Озадаченный неожиданной меткостью формулировки, Пони-зов кивнул.

— Вот и мы знали, что обязательно станут разыскивать. Я уж товарищам по дороге рассказала, как всё было. И костюм надели, и ботинки, как сейчас помню, фабрики «Скороход». Ничего ж по тем временам не найти. Так Константин Александрович, ваш батюшка, свое отдал. Он и похоронить достойно скомандовал. Вы запомните фамилию, — обратилась она беспокойно к эстонцам. — А лучше запишите, чтоб не забыть. Сейчас про него, знаю, гадости распускают. А без него ничего бы не было.

Николай про себя улыбался, видя, как трогательно старается старушка подчеркнуть роль любимого человека.

— Место-то не забыли? — забеспокоился Алекс. Поиски близились к концу, и привычная выдержка стала изменять ледяному эстонцу.

— Чай, не выжила еще из ума! — Гусева весело обиделась. — Сама выбирала. Специально, чтоб поприметнее. Меж двух лесочков, с видом на Калинин. Мы гроб на лошади привезли. Крест на могиле поставили, хоть и деревянный. Рядом, помню, лежал летчик — полковник. Тоже, кстати, ориентир. Так что не сомневайтесь: и найдем, и опознаем. По костюму, по обуви. Да, манжетные запонки! И еще верная примета есть! — прибавила она с лукавством. — Крестик нательный у него был. Сама на шее поправляла, перед тем как гроб заколотили. Он-то уж точно не сгнил.

Она в нетерпении глянула на часики:

— Так, может, пойдемте? Чего время теряем? А то смеркаться станет.

Все, воодушевленные, поднялись. Собрался с ними и Николай Понизов, полный любопытства. Но тут заглянувшая Любаня передала: звонили из города. В Бурашево выехал председатель райисполкома Корытько. Велел дожидаться его на месте.

В самом деле, в ту минуту, как «экспедиторы» принялись рассаживаться в «фольксваген», к поссовету подкатила черная «Волга». Лихо, со свистом затормозила. Из машины выбрался худощавый молодящийся мужчина в бежевом вельветовом пальто и длинном, через плечо шарфе — фривольность, какой прежде руководители среднего звена себе не позволяли. Вдохнул раннего весеннего воздуха, с подозрением пригляделся к отъезжающей машине с незнакомыми номерами, потянулся, то ли разминая затекшее тело, то ли давая время председателю поссовета встретить начальство.

Меж тем Николай Понизов, укрытый за занавеской, пытался догадаться, с чем на сей раз приехал председатель райисполкома. Корытько не слишком любил ездить по району и, когда возникала нужда, предпочитал вызывать подчиненных к себе, на ковер. Сам ехал или для публичного разноса, или если хотел подчеркнуть особую доверительность встречи.

Наконец, неодобрительно мотнув головой, он вбежал на крыльцо, и через пару секунд пружинистой походкой вошел к председателю поссовета. Стремительность выдавала в нем спортсмена: Корытько был председателем Калининского яхтклуба.

— Нас не беспокоить, — бросил он на ходу поднявшейся навытяжку Любане.

Тщательно закрыл дверь, — привычку Понизова держать двери нараспашку не одобрял.

— Здравствуй, здравствуй, друже. В какой раз смотрю и дивлюсь твоей хозяйской хватке. Славный домишко отгрохал. Для кого только?

Со значением мазнул взглядом по хозяину. Прошелся вдоль рамок на стене. Постучал желтоватым ногтем сначала о постановление о возбуждении уголовного дела, следом — о постановление о его прекращении.

— Специально на всеобщее обозрение?

— Прокурор приезжал. Он же депутат от нашего округа. К его приезду и повесил.

— И как?

— Пятнами пошел.

— Да, умыли мы их! — с удовольствием припомнил Корытько. — Они тебя уж в тюрьме видели. А тут я им ход конем: раз — и подследственного в председатели и депутаты. И кукиш им в виде депутатской неприкосновенности. Ценишь?

— Ценю, — подтвердил Понизов без особого энтузиазма.

Корытько чуть нахмурился.

— Я ведь до сих пор подробности того случая не знаю. Торопился помочь.

— Подробности нехитрые. Преследовал на мотоцикле группу по вооруженному грабежу. Они на машине, помощней. Понимаю, — уходят. Стреляю по колесам. Машина — в кювет. Труп. Внешне — облом под два метра. А оказалось, месяца до совершеннолетия не хватает. Ну и принялась прокуратура дело вертеть за превышение должностных полномочий в отношении малолетки.

— Да, этих деталей не знал, — подтвердил Корытько. — Зато знаю то, чего ты, кажется, до сих пор не знаешь, — почему прокуратура так рвалась тебя посадить.

— Так они вообще любят ментов сажать.

— Но не всех же! Всё у тебя, Николай, есть, чтоб в большие руководители выйти. Но до чего ж наивен, — Корытько поцокал. — Тебя ведь тогда, сколько знаю, в академию планировали направить — на двухгодичный факультет, на котором начальство лепят. Место от области считанное. И кто вместо тебя поехал?.. А кто начальником райотдела вернулся?.. А чей сын Сипагин — это хоть знаешь?

Понизов угрюмо кивнул.

— То-то, — снисходительно уел его Корытько. — А не спрашивал себя, почему я против такой силы полез? Потому что тоже добро помню. И помню, что не был бы я сейчас тем, кем стал, если б когда-то пацаненок-участковый не покрыл секретарю райкома комсомола пьяную аварию. Я после еще года два приглядывался: станет ли языком полоскать или с просьбами домогаться? А ты нет. Гордый! Будто ничего и не было. Вот тогда и понял, что на такого можно поставить… Ты ведь мой человек?